Красавица - Страница 26

Эмма поспешила к ней.

— Вы должны спеть еще одну песню, пожалуйста, дорогая Гарриет. Не разочаровывайте моих гостей, — попросила она с милой улыбкой.

Гарриет вопросительно обернулась к учителю.

— «Счастливое бегство», — тихо сказал он, назвав любимое произведение Дибдина. Он заиграл вступление, наступила тишина. Гарриет слегка сжала руки перед собой и подняла голову.

В конце комнаты Ферди гордо осматривал избранное общество людей с высочайшим музыкальным вкусом. Вызови он Гарриет Мейн из воздуха, он не мог бы сильнее ощущать себя ее создателем. Золотисто-рыжие локоны окаймляли лицо восхитительной миловидности, и никто не мог бы различить проклятые веснушки под пудрой, которую предложила Эмма.

Радостный голос Гарриет лился без видимых усилий, даря слушателям веселую песенку. Ферди решил, что мог бы получать удовольствие от музыкальных вечеров, будь они такого же ранга. После последней ноты тишина комнаты взорвалась шумными аплодисментами.

Закончив песню, Гарриет медленно, но решительно прошла мимо позолоченных стульев, занятых благодарными слушателями, которые требовали еще пения. Однако, отказавшись с вежливой решительностью петь еще, она пошла в конец комнаты с раскрасневшимся от похвал лицом.

То, что она была довольна восхищением, которое вызвало ее исполнение, было ясно Диане. Удовлетворенная усмешка мелькнула на ее лице, когда она увидела, как Гарриет здоровается с Ферди в дальнем конце гостиной. Гарриет просто светилась от восторга. Диана нашла бы еще один повод для удовлетворения, услышь она разговор между ними.

— Ферди, вы пришли, — Гарриет схватила его руку двумя руками. — Я так рада видеть вас, — добавила она с не свойственным для нее робким опусканием глаз.

— Я доволен, что пришел, могу сказать тебе об этом. Я и не представлял, чего бы лишился, пойди я вместо этого к «Уайсу». Ты пела чертовски хорошо, Гарриет.

Как ни старалась Гарриет, она не смогла помешать румянцу залить ее лицо.

— Ладно, не смущайся, — Ферди по-братски положил руку ей на обнаженное плечо, но быстро отдернул ее, словно обжегшись. В дополнение к дьявольски прекрасному голосу Гарриет обладала атласной кожей, которая была слишком приятна его пальцам. Он провел рукой по ее шелковым кудрям, которые ласкали кожу, вызывая желание гладить их еще.

— Ну, по крайней мере, я не перепутала ноты, — сказала Гарриет, глядя на него с обаятельной улыбкой.

Ферди рассмеялся, и странное возбуждение, которое он испытал, осталось только где-то в глубине сознания. Он стоял рядом с ней, слушая великолепное исполнение немецкого танца Моцарта, которое в сопровождении синьора Карвалло представил талантливый флейтист лорд Страхан.

После окончания музыки собравшиеся поднялись и прошли в столовую, где их ожидал прекрасный легкий ужин. Ферди и Гарриет медленно шли за гостями. К ним присоединились Диана, Эмма и лорд Уинстей.

— Вам повезло иметь такого учителя, — восторгалась Диана. — Он такой талантливый, и я слышала чудесные отзывы о его способностях.

— Я надеюсь, вы окажите нам честь и споете на следующем музыкальном вечере, — сказал лорд Уинстей, заслужив довольный взгляд жены.

— Если хотите, я буду счастлива снова спеть, — просто ответила Гарриет, явно не сознавая свой высокий талант.

Ферди, видя, как низко ценит она свой дар, подумал, что либо ее семья никогда не слышала ее пения, либо им было все равно, что у нее ангельский голос. Он следил, как она благодарно подошла к синьору, относясь к нему, словно сама была полным ничтожеством в музыкальном мире, а не многообещающим сопрано необыкновенных возможностей.

— Вы не сказали мне, что ваша маленькая протеже обладает таким талантом, — заметил сестрам лорд Эдмунд.

— Ну, — призналась Эмма, посмотрев на сестру, — мы слышали, как она поет, как-то раз, но это было всего перед несколькими дамами. Мы только надеялись, что она сможет хорошо выступить перед большой группой.

— Господи, помоги нам, — ответил он со смехом. — У нее есть еще таланты?

— Танцует, как фея, — неожиданно вмешался Ферди. — Она легка, как пушинка, и с ней очень весело.

Смех, вызванный последним замечанием, привлек к ним гостей, и тему пришлось сменить.

Ко времени своего отъезда Гарриет почувствовала себя принятой в мир лондонских любителей музыки, по крайней мере, присутствовавшими на вечере, а это было представительное собрание, такое большое, что она не смогла пересчитать бывших в столовой, бродивших в холле и гостиной.

Синьор Карвалло пожал ей руку в вежливом прощании, сказав:

— Вы сегодня исключительно хорошо пели, синьорина Мейн. Ничто, как сочувствующая аудитория, не выявляет лучшее в исполнителе.

— Я верю, что приобрела прекрасных и щедрых друзей, — скромно ответила Гарриет. Она повернулась к Ферди, стоявшему рядом с ней и выглядевшему грозно из-за своих размеров. Потом он улыбнулся, и оба — и синьор, и Гарриет — улыбнулись в ответ, потому что в удовлетворении Ферди было что-то заразительное.

— Твоя горничная с тобой? — спросил Ферди, как только синьор уехал и они остались в относительном одиночестве, если не считать людей, кружащих по комнатам.

— Да, а Диана сказала, что подвезет меня по дороге домой. Ваши родные очень добры, — заметила Гарриет, привыкшая к семье, в которой каждый был занят только собой.

— Я бы отвез тебя, но боюсь, пойдут разговоры.

Гарриет захихикала, вызвав у Ферди улыбку.

— Боже, сохрани нас от появления новых сплетен, кроме тех, что уже ходят о нас.